Как сделать ремонт в подъезде. Истории тех, кто смог пройти через это
Стас Каптур, архитектор, живёт в доме с 1992 года
Дом: Новоостаповская, 4к1, год постройки — 1939
Ремонт подъезда: проходил в рамках капитального ремонта дома весной и летом 2017–2019 гг.
Стоимость ремонта: средства из фонда капитального ремонта города
Наш дом был построен по индивидуальному проекту архитектора Игнатия Миллиниса в 1939 году. Я живу здесь практически всю жизнь, и за это время подъезд много раз менялся: был заделан второй выход, и подъезд перестал быть сквозным, заменили лифт, а со временем стали пропадать индивидуальные элементы здания. Так, массивную деревянную входную дверь заменили на металлический «лист» с петлями, ступени из терраццо были сильно разрушены, не хватало лестничных ограждений и фрагментов деревянных перил, а те, которые уцелели, были покрыты толстым слоем краски. А большие подъездные окна размером практически во всю стену заменили на стеклоблоки. В общем, можно было наблюдать, как здание постепенно теряет свои индивидуальные черты.
Ещё до ремонта у нас были активные жители, которые участвовали в обсуждении различных вопросов в общедомовом чате. После объявления о капитальном ремонте у жителей нашего подъезда появился отдельный чат в WhatsApp. Здесь обсуждались все вопросы, касающиеся ремонта. Когда стало понятно, что ни у кого, включая строителей, нет понимания, как будет выглядеть финальный результат, я подумал, что это хороший шанс повлиять на ситуацию. В процессе ремонта я делал предложения в виде схем и чертежей, а остальные жители их комментировали.
Мы сами не могли пригласить мастеров, так как ремонт проходил в рамках программы капитального ремонта и финансировался из бюджета города. Для каждого капитального ремонта дома проводится тендер, победитель которого становится подрядчиком. Нам повезло: наш подрядчик общался с местными жителями во время регулярных встреч или если приходилось решать какие-то срочные вопросы. А в комиссии по приёмке работ были местные жители.
Ремонт проходил во всех девяти подъездах дома. Все вопросы обсуждались в чате дома и на собраниях во дворе, что не очень удобно, так как не все на эти собрания приходят. Но любой человек мог инициировать голосование, если хотел что-то поменять. Обычно голосование происходило перед очередным этапом работ — например, перед покраской стен мы выбирали один из пяти возможных цветов.
Были большие дебаты на тему установки в подъезде входной двери со стеклом. Большинство жителей хотели поставить глухую дверь, но пообщавшись в чате и увидев эскиз, который я нарисовал, решили, что дверь со стеклом — это хорошая идея, и согласились поставить именно её.
Изначально многие были за то, чтобы сохранить стеклоблоки, заменив их на новые, потому что казалось, что это одна из индивидуальных черт дома, но потом в чате появилась идея поставить окна. Я изучил вопрос, нашёл старые фотографии с окнами. Вопрос был вынесен на голосование, и этот вариант победил.
Все расходы на работу и материалы покрывались из средств фонда капремонта, но некоторые жильцы изменяли что-то на свои средства. Например, выбирали и вешали на своей лестничной клетку люстру. Я против такого подхода и считаю, что общественные зоны не должны меняться жителями каждой квартиры. Это всегда самодеятельные решения, из-за которых страдает общий внешний вид подъездов.
Самым сложным в процессе ремонта оказалось наладить коммуникацию среди большого количества участников. Оказалось, что вынести вопрос на голосование — это ещё не все. Нужно правильно его сформулировать, предложить варианты решения, организовать сбор голосов онлайн и оффлайн. Наши голосования обычно проходили сумбурно, что приводило к усреднённым результатам. Например, бежевый цвет стен. Это отличный цвет, но проблема в том, что выбирался он в отрыве от всего остального, а при подборе элементов интерьера лучше смотреть всё в совокупности.
На мой взгляд, весь процесс капитального ремонта должен быть выстроен по-другому. Во-первых, должен быть проект, в котором отражено большинство решений: входная дверь, цвет стен, вид окон и прочее. Дальше жители голосуют или вносят свои корректировки в проект — на этой стадии можно спорить, голосовать и продвигать решения. После подрядчик начинает работу по утверждённому проекту, и жители ему не мешают, а только контролируют соответствие проекта и результата.
На деле же выходит так: подрядчик работает, а в процессе каждый житель считает своим долгом ему сказать, как лучше строить. Но правда в том, что жители не знают, как должно быть, пока не видят визуализаций проекта. Поэтому чаще всего принимаются максимально нейтральные усреднённые решения, которые ещё и отличаются от этажа к этажу.
Сейчас, когда ремонт окончен, думаю, можно сказать, что в целом все довольны. Но есть недоделанные места — например, висящие провода на стенах. Они никому не нравятся, но решить этот вопрос в рамках ремонта оказалось трудно, так что ещё есть, что доделать.
Татьяна Малкина, редактор, живёт в доме с 2004 года
Дом: Мясницкая, 17с2, год постройки — 1878–1879
Ремонт подъезда: инициатива ТСЖ, ремонт длился с декабря 2016 г. по апрель 2017 г.
Стоимость ремонта: средства из фонда ТСЖ — около 1 млн руб.
Ремонт в нашем подъезде был инициативой жителей подъезда. У нас ТСЖ, которое даже немного зарабатывает за счёт сдачи в аренду полуподвальных помещений. Подъезды в доме ремонтируются несинхронно, когда решат жильцы. У нас это случилось во многом благодаря тому, что появились свободные деньги в фонде товарищества.
Насколько я помню, никаких дополнительных средств искать не пришлось. В сущности, это был косметический ремонт, не затронувший квартиры, так что особо уговаривать никого было не нужно. Ремонтную бригаду искали жильцы со «связями» в строительстве.
Стилистическое видение у жителей подъезда было разным. При этом все, кроме меня, сходились в одном — чем новее, тем лучше. Честно говоря, я восприняла такой подход как катастрофу.
Я очень дорожу следами прошлого, запечатлёнными в материальных предметах. Архитектура важна так же, как музыка, литература или живопись. Если что-то ещё сохранилось и требует лишь бережного поддержания и реставрации, то мне представляется безумием разрушение этой старины и возведение на её месте новодела.
Более того, у каждого города есть свой дух и характер. Красоты в Москве было мало, а обаяния — чертовски много. Она тёплая, безалаберная, эклектичная и уютная. Как Замоскворечье, как когда-то Арбатские переулки или кварталы между Сретенкой и Цветным бульваром. Москва всегда была не типичной европейской столицей, а мещанским, купеческим и церковным городом. Натягивание её на дурно понимаемые европейские — да и любые другие — лекала вредит городу, разрушает его безвозвратно.
Но, к сожалению, пока люди хотят, чтобы всё неровное стало ровным, выпуклое — гладким, старое — новым, каменное — плиточным, выщербленное — целым. Так случилось и с ремонтом в нашем подъезде. Именно поэтому для меня было важно спасти как можно больше его исторических элементов.
Программа-минимум заключалась в том, чтобы сохранить родные потолки, чугунные литые балясины на старой лестнице и деревянные перила. Это получилось, хотя и с большой нервотрёпкой. Я нашла реставраторов, которые за мой счёт очистили балясины на одном пролёте, чтобы люди увидели, какая там красота. После этого с балясин ободрали чёрную вековую краску и покрасили их нейтральной серебрянкой. Потолки не стали менять или закрывать гипсокартоном, а просто побелили.
Саму лестницу я тоже пыталась отстоять, но её всё-таки обложили керамогранитной плиткой. Это произошло и потому, что люди категорически не понимают ценности таких объектов, и потому, что в Москве практически нет нормальных доступных реставраторов. Это взаимосвязанные обстоятельства: нет спроса — нет и предложений.
Стены в подъезде выровняли и покрасили в приличный оливковый цвет, за который тоже пришлось побороться. Но затем их, к сожалению, снабдили пенопластовыми профилями и резными фанерными щитами с разными узорами.
В подъезде на разных этажах повесили стилистически разные светильники. Мы не смогли договориться об одной модели и решили, что пусть они будут разными. Ещё поставили новые входные двери, а в холле на первом этаже появилось большое зеркало. Нишу напротив него хотели украсить фреской с какой-то «красотой», но я не разрешила этого сделать.
Честно говоря, я бы вводила обременение для покупателей жилья в старых, обладающих историей домах, как это делается в Европе. На мой взгляд, необходимо юридически требовать от жильцов сохранять исторический облик зданий, не менять деревянные рамы на стеклопакеты, не облицовывать плиткой старые каменные ступени и так далее.
Марина Латынина, председатель совета дома, общественный советник управы района Арбат, живёт в доме с 1999 года
Дом: Сивцев Вражек пер., 44/28, год постройки — 1911, объект культурного наследия регионального значения.
Ремонт подъезда: инициатива собственников, ремонт проходил в 2012 году и длился около года.
Стоимость ремонта: около 2 млн рублей
Наш дом — уникальный. В 1913–1914 гг. здесь жил и работал театральный режиссёр Федор Комиссаржевский, брат актрисы Веры Комиссаржевской, в квартире № 14 жила Анна Романовна Изряднова, гражданская жена Сергея Есенина и мать его первого сына, а в квартире № 5 — архитектор нашего дома Дмитрий Челищев с семьёй.
К началу ремонта и фасад дома, и подъезд находились в плачевном состоянии: сбитые щербатые ступеньки, облупленная масляная краска на стенах, растрескавшиеся деревянные перила, лестничные пролёты, покрытые многолетним слоем чёрного «Кузбасслака», и паутины проводов на стенах. Особенно удручали украшения — женские головки без носов, раскрашенные масляной краской. На лестничных площадках отдыхали бомжи. Один раз я даже не смогла выйти с детской коляской из квартиры, так как один из них спал на коврике, привалившись к двери.
Ещё до начала ремонта у нас многие годы шла борьба против точечной застройки соседнего дома № 42. Если бы стройка началась, наш дом дал бы крен, нас бы расселили, а дом снесли. Поэтому состоятельные собственники помещений оплатили все экспертизы и процедуры для признания нашего дома выявленным объектом культурного наследия. Благодаря этому статусу договор о точечной застройке был аннулирован. А чтобы нас даже не думали сносить, необходимо было срочно отремонтировать фасад дома и привести в порядок подъезд.
Всегда есть несколько человек, которым небезразличны проблемы дома. Так было и в нашем случае, поэтому говорить о том, что инициатором ремонта выступил какой-то конкретный человек, было бы неправильно. Мы оказались в нужное время в нужном месте.
Так как к началу работ дом уже признали выявленным объектом культурного наследия, ни о каком обычном ремонте речь не шла, требовалась реставрация. А это очень дорого, особенно, если речь идёт о таком огромном доме, как наш.
В городскую программу реставрации фасада мы попали благодаря упорству и возможностям нашего соседа, доктора экономических наук и академика Рината Сетдикова. Его, к сожалению, уже нет с нами, но память о нём осталась в каждом кирпичике дома. За качеством реставрации фасада наблюдала архитектор Елена Жаглина, живущая в нашем доме. Мы все понимали, что дополнительных денег на реставрацию нам не дадут, поэтому Елена «выжимала» из реставраторов по максимуму.
Работы по реставрации подъезда полностью оплатили его жители — деньги сдавали добровольно, кто сколько мог. Нам удалось восстановить парадные липовые двери с резьбой, лепнину на стенах, каменные лестничные ступени, дубовые перила и чугунное литьё лестничных маршей, а стены покрасили в цвет, который изначально задумывал архитектор Дмитрий Челищев. Когда несколько лет назад пришло время освежить стены в подъезде, ГБУ «Жилищник Арбат» пошёл нам навстречу и покрасил стены дорогой краской, не нарушая колористику, подобрав наш тон, за что им огромное спасибо.
В процессе реставрации входной группы стали отскребать потолок от толстых слоёв масляной краски и обнаружили фрески. Когда реставраторы сообщили о находке, мы сбежались смотреть прямо в халатах и тапочках. Мне кажется, что Челищев, понимая, кто пришёл к власти, мог спрятать роспись под слоем краски — недаром он работал в реставрационной мастерской Грабаря. Открывшаяся фреска дала возможность внести дом в реестр объектов культурного наследия регионального значения.
Когда в процессе реставрации мы стали поднимать архивные документы Челищева, у нас появилась идея создать в нашем доме музей «Дом Челищева», который будет работать как многофункциональный культурный центр. Я нашла родственников Челищева, познакомилась с его дочерью, сыном и внучкой. Его родственники передали в дар будущему музею личные вещи архитектора, его рукописи и документы. Осталось только найти помещение.
Мы уже 7 лет бьёмся за капитальный ремонт электрощитовых дома. Очень надеялись, что их ремонт войдёт в общий ремонт фасада, так как электропроводами обвит весь дом в тесном соседстве с газовыми трубами, и, если случится пожар, всё сгорит за несколько минут.
К сожалению, не все жители дома трепетно относятся к подъезду. Во время квартирных ремонтов, переездов, при перетаскивании крупной мебели повреждаются стены и перила. Неравнодушные соседи ремонтируют всё за свой счёт, на общественных началах. В развитых странах Европы, Америки, Азии существует практика депозита, который обязан вносить каждый житель дома. Если он повредил лифт, стены или перила, то расходы возмещаются с его депозита. Мы считаем, что эту практику депозита надо вводить и в нашей стране.
Другие статьи проекта читайте на Strelka Mag
Автор: Софья Урманчеева. Фотограф: Антон Бржозовский.
